Андрей Миронов, чье 80-летие со дня рождения недавно отметили все, кому дорого творчество этого народного артиста РСФСР, любимого до сих пор в разных уголках планеты, где есть наши люди, вполне мог дожить до наших дней. Если бы в свое время обнаружили коварный недуг.
Самая первая и подробная реконструкция последнего дня жизни Андрея Александровича — в материале корреспондента ФАН.
Мистика смертей
Треть века назад на гастролях в Риге с великим актером произошла трагедия, которой могло и не быть. Почти доиграв до конца последний акт в спектакле «Свадьба Фигаро», он упал без сознания на руки своему партнеру Александру Ширвиндту.
Через два дня, 16 августа, не приходя в себя, Андрей Александрович скончался. Тогда драматические, а частью и мистические подробности ухода из жизни любимого актера газеты обошли молчанием. Что же произошло? Ведь на самом деле Миронов собирался в тот вечер после спектакля попариться вместе с врачом-приятелем и двумя девушками в баньке…
В свое время поиски рижан-очевидцев, видевших 14 августа в латвийском Театре оперы и балета последний спектакль 46-летнего Андрея Миронова — «Свадьба Фигаро», поначалу оставляли ощущение полной безнадеги. Кто-то в это время смотрел совсем другой спектакль московского Театра сатиры (большие гастроли не чета нынешним), который шел параллельно в большом зале Рижского театра русской драмы, артисты которого были в отпусках. Другие видели именно «Женитьбу», но прежде, не в тот роковой вечер.
Расспросы администраторов Оперы тоже ничего не дали. Рижский театр с 1990 по 1995 год находился на реконструкции. После этого в него пришел новый директор с практически новой командой. К тому же москвичи привозили на гастроли в Ригу даже своих монтажников сцены и светотехников. Так что искать какого-нибудь местного закулисного работягу было бесполезно…
Маленький лучик блеснул, когда моя давнишняя приятельница, главврач и директор бывшей Бассейновой поликлиники Наталья Баграмян, рассказала, что ее знакомый, терапевт Леонид Гейхман, 14 августа как раз был в Опере. Когда Миронову стало плохо, обратились в зал с просьбой: если есть врачи, помочь. Потом Леонид рассказывал Наталье, что ему стало страшно, когда он увидел Андрея. Он понял, что это не просто обморок. К сожалению, у самого Леонида подробностей тоже было не узнать. Вскоре после смерти Миронова он сам скончался от инфаркта…
Концы на центральной рижской станции скорой помощи тоже оборвала смерть. Как мне рассказали, доктор Евгений Евдокимчик, выезжавший в тот вечер по вызову в Оперу, через несколько лет эмигрировал в Израиль. Там и умер.
Один антракт вместо двух
И вдруг совершенно случайно обнаружилось, что мой давний знакомый, писатель Валерий Петков, был с женой на том самом последнем для Миронова спектакле.
«День был жаркий, вечер душный, и после начала спектакля двери театра раскрыли настежь, — вспоминает Валерий. — Стало немного прохладней. Ширвиндт играл графа Альмавиву. Играли великолепно. Было похоже, что какие-то места — с импровизацией. Это было видно по тому, как работали Миронов и Ширвиндт. Сейчас бы сказали — драйв. Зал был в восторге. Вместо двух перерывов решили сделать один...»
И это тоже, как вы узнаете из дальнейшей реконструкции того дня, приблизило беду. Два антракта вместо одного могли спасти артисту жизнь…
«После перерыва, примерно минут через двадцать, — сцена в саду, неожиданно Андрей стал откидывать волосы со лба, видно было, что вспотел, что-то с ним не так, но играли азартно, зрители не заметили этой странности, — продолжает описывать подробности того вечера рижский писатель. — Вдруг Андрей быстро ушел в левую (из зала) кулису. Возникла пауза. Следом кинулся Ширвиндт. Тишина — пронзительная. Вдруг голос Ширвиндта из кулисы: «Андрею Александровичу плохо!» (глухо и потрясенно). Занавес закрыли. Тишина уплотнилась до жути. Вышла молодая женщина, администратор, извинилась, повторила, что Андрею Александровичу плохо, явственно теперь уже сказала. Сомнения отпали — беда! На этом фоне проявился сперва где-то далеко звук сирены скорой помощи — двери открыты, слышно, как подъехала. Придавила всех к местам».
Потом стихло. Уехала. И надо бы аплодировать за великолепную игру, и неловкость возникла, виноватость какая-то, передает свои ощущения Валерий.
«Стулья хлопают, молча люди выходят, еще не ведая, что спектакль не повторят. И что-то ужасное в этой тяжкой тишине сконцентрировалось. Предощущение несчастья, но надежда еще теплилась где-то глубоко. А вдруг... Билеты, увы не сохранились. На счет врача в зале почему-то не отложилось, волнение было большое. Всё смотрели на сцену, ждали, вот сейчас он [Миронов] примет что-нибудь, лекарство, и продолжится. Так он убедил всех своей игрой...»
В тот август в Юрмале неожиданно собрались все родные и близкие Андрея
Если вспомнить, что в тот август в Юрмале неожиданно собрались вместе все родные и близкие Андрея Миронова, то поневоле поверишь в мистику. В санатории «Яункемери» отдыхала мама Андрея Мария Владимировна.
Здесь же остановилась Алла Сурикова, режиссер последней киноленты «Человек с бульвара Капуцинов», в которой в главной роли снялся Андрей. Премьера этой комедии-вестерна состоялась менее чем за два месяца до смерти ее главного героя — «мистера Фёста», «миссионера от кино с манерами истинного джентльмена». На первый показ зрители собрались 23 июня 1987 года в московском кинотеатре «Мир», а за год картину посмотрели 60 миллионов человек!
В Юрмале отдыхала с дочкой Машей и первая жена Миронова Екатерина Градова (радистка Кэт из «Семнадцати мгновений весны», которая ушла из жизни в 74 года совсем недавно, 22 февраля). И вторая жена — Лариса Голубкина (9 марта ей исполнился 81 год, известна, в частности, по комедиям «Гусарская баллада», «Трое в лодке, не считая собаки») — тоже с дочкой и тоже с Машей. Находились здесь и друг семьи Мироновых, академик Эдуард Кандель, известный в Союзе нейрохирург, а также многие другие друзья и коллеги. Пожалуй, за исключением лишь сводного брата Андрея Кирилла Ласкари (заслуженный деятель искусств РФ, умер в 2009 году).
…Смерть на сцене. Что может быть возвышеннее, как уверяют некоторые актеры. Но это все игра в слова. Про Андрея Миронова говорят, что он и родился на сцене. Но он родился в одном из московских роддомов 8 марта 1941 года, как считалось долгое время. Такой дорогой и долгожданный подарок именно в Женский день захотела его мама Мария Миронова, народная артистка СССР. Хотя схватки у актрисы действительно начались на сцене, откуда 7 марта 1941 года ее и увезли в роддом, где в тот же день будущий любимец женщин всего Советского Союза и появился на свет.
А 14 августа 1987 года Андрея тоже увезли со сцены. Но умер он спустя неполных двое суток — 16 августа.
Так каким же был его последний день? Мало кто знает, например, что Андрей из санатория «Яункемери» заезжал по дороге в Ригу к Паулсам (у них была тогда дача в Юрмале).
«Журналисты могут, конечно, написать, что Андрей приезжал «прощаться», — заметила в разговоре со мной жена Раймонда Светлана Епифанова, бывшая одесситка. — Но ничего особенного, каких-то предвестников предстоящей трагедии не было. Мы просто поговорили, и он уехал…»
Кома
А вот что рассказывал мне доктор наук, руководитель латвийской клиники нейрохирургии «Гайльэзерс» Янис Озолиньш, тоже, к сожалению, уже покойный — инфаркт.
«Я приехал в больницу буквально в считаные минуты, как только меня вызвали, — вспоминал признанный в мире специалист. — Миронова привезли к нам в 23:25. Он был без сознания. Произошел так называемый разрыв аневризмы — в сосуде, который снабжает кровью передние части головного мозга и также участвует в полном кровоснабжении головного мозга. Ситуация большого эмоционального подъема, в которой находился известный актер на сцене, обязательно связана с большим кровяным давлением».
Как разъяснял нейрохирург, аневризмы в основном бывают врожденными. Но и в процессе жизни из-за слабости артерий на их изгибах, если простонародно выражаться, может возникнуть выпячивание стенки сосуда. И в определенных случаях, когда нарастает внутричерепное давление, артерия разрывается…
«При установлении диагноза было сразу ясно, что произошло обширное кровоизлияние между полушариями головного мозга, — отмечал доктор наук. — Мы сразу же провели обследование сосудов, констатировав гигантскую по меркам головного мозга аневризму: в диаметре она была больше 2,5 сантиметра! То есть она очень трудно поддается оперативному лечению. В результате разрыва — потеря сознания, нарушение жизненно важных функций, дыхания и, как следствие, потеря сознания.
В реанимации мне удалось установить, что Миронову в театре кто-то из врачей (мне говорили о некой женщине), оказывая помощь, из самых лучших побуждений заложил в рот нитроглицерин. В такой ситуации, когда произошел разрыв артерии, прием сосудорасширяющего вещества мог усугубить объем кровотечения. При гематоме, например, обычно, когда происходит кровоизлияние, вступают в действие защитные силы организма, которые помогают справиться: падает кровяное давление, уменьшается ритм сердца, спазмируется стенка сосуда…»
Врач вспоминал, что за два дня до этой трагедии видел утром на улице в Юрмале Андрея Миронова в хорошем расположении духа. И тут — такая «встреча»!
«Сразу же обзвонили всех светил, — рассказывал нейрохирург. — Прилетел главный анестезиолог московского Института клинической нейрохирургии имени Бурденко, приехал и академик Кандель. Хотя, когда больные из Риги, бывало, отправлялись за помощью в Москву, им говорили: ну, что вы едете сюда, у вас же есть свой Озолиньш».
Нитроглицерин
Откуда стало известно о нитроглицерине и насколько это лекарство сыграло свою роковую роль?
«Мне сказали об этом врачи со скорой, — рассказывал доктор Озолиньш. — Это стандартная помощь обывателей. Но я не думаю, что, если бы ему не вложили в рот этот нитроглицерин, кровоизлияние было бы меньше. И насколько это усугубило положение, мы можем только предполагать, но говорить об этом со всей определенностью трудно».
Я тогда уточнял: когда человек теряет сознание, может ли тот же нейрохирург, находись рядом, сразу поставить диагноз?
«Все зависит от состояния зрачков, — объяснял Янис Озолиньш. — Единственный нерв, который открывается наружу, — это глазной. Если зрачки имеют разную величину, то уже на 99% можно сказать, что имеется нарушение мозгового кровообращения и нарушение каких-то мозговых функций. Надо еще посмотреть тонус сосудов рук-ног, имеются ли параличи, замедлен или учащен пульс.
Как правило, сердечники не теряют сознание. Обморок в таких случаях всегда имеет предпосылки. Или человек умирает сразу, как бывает даже с 20-летними, скажем, после больших нагрузок на тренировке. На вскрытии у таких людей даже инфаркт не обнаруживается, только лишь побочные признаки ишемии: инфаркт еще не развился, но сердце уже остановилось, потому что большой сосуд закрылся…»
Неоперабелен
«Было совершенно ясно, что в ситуации перенесенной клинической смерти Миронова оперировать не было смысла, — продолжал рассказывать мне Озолиньш. — Мы продлевали реанимационные мероприятия, то есть поддерживали кровяное давление, дыхание, и в это же самое время обдумывали возможности оперативной помощи. Практически сразу же при поступлении к нам мы совершили вспомогательную операцию. Сделали дренаж желудочковой системы, что дало возможность предохранить ствол мозга от давления и тем самым остановки сердцебиения (во-первых, кровоизлияние механически сдавливает ствол, во-вторых, нарушается отток спинномозговой жидкости). Мы эту жидкость выпустили, и это дало нам возможность вызвать ведущих специалистов, провести консилиум».
Практически состояние являлось столь тяжелым, что оперативное вмешательство было смерти подобно, могло даже ее ускорить. И в дальнейшем просветов не наступало, в который раз отмечал горькие перспективы врач.
«Но эти два дня — с 14 по 16 августа — были практически выиграны из-за того, что мы своевременно удалили эту спинномозговую жидкость. Иначе Миронов умер бы сразу, — подчеркивал специалист. — За это время здесь перебывали почти все родственники Миронова и его друзья, находившиеся в Латвии. Но ничего радикального мы сделать не могли, потому что уже наступили невозвратимые разрушения в мозгу. В сознание он так и не пришел. Миронов находился в так называемой 4-й коме по специальной шкале градаций: с расширенными зрачками, отсутствием рефлексов на роговице и так далее…»
Звоночек уже был, Миронова можно было спасти…
Так была ли аневризма у Миронова врожденной или появилась в последние годы?
«Когда я звонил в Москву, чтобы вызвать корифеев нейрохирургии, мне рассказали, что за девять лет до этого случая у Миронова в одной из республик Средней Азии был приступ внезапной резкой головной боли, — рассказывал Озолиньш. — Это подтверждает почти стопроцентно, что надрыв аневризмы у Андрея был уже девять лет назад. Но тогда предположили менингит. По приезде в Москву никакие обследования проведены не были. Тогда, в 1978 году, впрочем, нейрохирургия не была столь высоко развита. Хотя если аневризму удалось бы диагностировать, то… В общем, операция по ее «исправлению» имеет практически нулевую смертность».
Недаром Лариса Голубкина, вторая жена Миронова, в одном из своих интервью обронила, что, если бы это случилось с Андреем в Америке, сделали бы операцию…
«Сейчас есть новые методы лечения аневризмы, один из которых — эндовазальный (внутрисосудистый. — Прим. ФАН), — пояснил на это доктор наук. — Если у Миронова не было бы этого кровоизлияния и аневризма была бы диагностирована до трагедии, то тогда, в «холодный» период, можно было бы ее эмболизировать (закупорить. — Прим. ФАН). Через бедренный сосуд проводится катетеризация, и вводится или маленький пластмассовый шарик, или пружины, имеющие память, которые потом расширяются, выращивая вокруг себя тромб и прикрывая место возможного разрыва. Между прочим, академик Щербиненко в Советском Союзе был пионером этих сосудистых обследований в мире…»
Так что и в наше время, повторись ситуация 1987 года, когда произошел, по мнению Озолиньша, второй и более масштабный разрыв аневризмы, медицина была бы бессильна.
Мне с фотокорреспондентом Дмитрием Дубинским разрешили только взглянуть лишь на краешек титульного листа истории болезни любимого артиста, прикрыв остальное белым листом. Справа была подчеркнута красным надпись на латыни exitus letalis («летальный исход») с датой и временем смерти — 16 августа, 5:35 утра.
Миронов, как Фигаро, пытался успеть повсюду
Актриса Татьяна Егорова, написавшая скандальную книгу откровений о двух десятках лет, которые она провела рядом с Андреем, вспоминала, что за десять лет до смерти ее любимого она видела сон, в котором Миронов танцует в Большом театре в балете «Спартак», а во втором акте поет оперу. Это, по ее мнению, был знак, что несчастье случится именно в Театре оперы и балета...
Лариса Голубкина потом тоже говорила о том, что Андрей словно предчувствовал непоправимое. Но вот бывший гендиректор санатория «Яункемери» (где любили отдыхать и поправлять здоровье многие советские знаменитости, включая Аллу Пугачеву и Евгения Леонова) Михаил Малкиель, друживший с Мироновым, напрочь отвергает всю эту мистику.
— С Андреем я познакомился через его родителей, — рассказывал мне Михаил Григорьевич. — Александр Менакер и Мария Миронова приезжали в санаторий почти каждое лето на протяжении многих лет. И, если кто-то сегодня претендует на то, что он знает Андрея, это ложь. Андрея знали только его родители.
— А жены и многочисленные поклонницы?
— Это особая страница. Там другое знание. Это великая составляющая его жизни. Андрей никогда не был пошляком и никогда не был бабником. Хотя ему нравилось быть всегда в центре внимания. Я вспоминаю, как мы однажды сидели с ним в юрмальском ресторане «Лидо», ужинали. И в это время вошли Терешкова с Николаевым (первая в мире женщина-космонавт Валентина Терешкова и ее первый муж Андриян Николаев, третий советский космонавт. — Прим. ФАН). И, естественно, внимание зала было приковано к ним. Для Андрея это было непросто. Он стал скрипеть стулом. Я ему сделал замечание, он обиделся, и мы несколько дней даже не разговаривали...
К родителям у Андрея была любовь не показная. Для него отец был все, мама — верх авторитета, он ее даже побаивался. И вот мама очень хотела, чтобы в том августе Андрей был рядом с ней. И он сумел доставить это удовольствие Марии Владимировне (а санаторий «Яункемери» находится в 35 километрах от Риги. — Прим. ФАН), пытаясь одновременно успеть повсюду. За два дня до своего последнего спектакля Андрей переехал жить к маме в санаторий…
(Из книги Михаила Малкиеля «Пером и скальпелем»: «Нужно было видеть, как вошел кошачьим шагом Андрей, опоздавший в гости к нам в Дубулты, где я живу, дабы Мария Владимировна ни словом, ни взглядом не укорила его в опоздании. Потом Андрей на следующее после авторского концерта (12 августа. — Прим. ФАН) утро расспрашивал меня, правда ли плакала сидящая в зале мама, когда он (совершенно потрясающе!) играл Хлестакова. Я видел эти слезы…»)
— Андрей сразу стал называть меня Минькой, — делился со мной в интервью Михаил Малкиель. — Я не знаю, почему он доверительно со мной общался, и я в свою очередь открылся ему полностью, чего в принципе никогда в жизни ни с кем не делал. Мой самый близкий друг погиб на четвертом курсе мединститута, и больше таких друзей, кому можно вывернуть душу наизнанку, у меня не было. Но вот Андрею я вывернул. И что бы сегодня ни говорили те люди, которые с ним общались ежедневно, вместе были на сцене, обнимались, целовались, отдавались, я храню память о наших хоть и редких, но глубоких встречах.
Да, он мог выпить и водочки, и коньяку, но это не повод сейчас говорить, что вот, мол, Андрей любил «злоупотреблять». Мы встречались в санатории, в ресторане, у меня дома. Я бывал у него в московской квартире, и у Марии Владимировны дома тоже…
Андрей не был карьеристом. Никогда не забуду, как в моем кабинете сидел Валентин Плучек и с озабоченностью рассказывал о гастролях во Франции, где Театр сатиры давал «Свадьбу Фигаро». Андрей настолько тепло был принят французами, что Плучек... расстроился.
Он делился со мной своими страхами, ему казалось, что Андрей наступает ему на пятки, что хочет быть главным режиссером. Я ответил Плучеку, что, зная Андрея, не думаю, что это так. Кроме того, Андрей для этой должности и не подходит хотя бы потому, что беспартийный. Хотя Александр Семенович Менакер уговаривал Андрюшу вступить в ряды КПСС. Но Андрей говорил, что будет контактировать с кем угодно и как угодно, но не с партией. Этому очень радовалась его мама, которая была набожной женщиной. Когда я потом рассказал про опасения Плучека Андрею, то он от души посмеялся.
«Натопи ты мне баньку»
— Еще до нашей встречи по телефону вы сказали, что Андрей научил вас красиво любить женщин. Что значит эта фраза?
— Я старше Андрея. Но я сказал, что он научил меня любить женщин, лишь потому, что для Андрея женщина никогда не была материалом, каким-то телесным объектом. Ни одна! Да, в его окружении были только красивые женщины, но это было не главное. У него прежде всего должен был произойти духовный контакт с понравившейся ему женщиной.
— А что это за две дамы, с которыми вы его познакомили, когда он приехал к вам до спектакля с теннисных кортов?
— Это не столько я, сколько Андрей. Они были работницами нашего санатория. Андрей познакомился с одной из них. А на кортах в тот роковой день он провел на солнцепеке два с половиной часа да еще играл, обмотавшись полиэтиленовой пленкой, чтобы согнать вес...
— Я читал воспоминания Екатерины Градовой и Ларисы Голубкиной о 14 августа. И обе они пишут, что после «Свадьбы Фигаро» Миронов должен был встретиться с каждой из них. Кому верить?
— После спектакля мы с Андреем условились встретиться с милыми девушками. Потому что он приехал после кортов красный, возбужденный. Он кинул свои кроссовки у меня в кабинете, и мы пошли пить кофе. И он говорит мне: «Минь, после спектакля нужно расслабиться. Натопишь баньку?» Потом от меня Андрей уехал на своем БМВ на спектакль.
— Как я узнал, он заезжал затем еще к Паулсам на дачу, что было по дороге...
— Паулса он боготворил. Они хотели сделать программу по песням Оскара Строка (российский, латвийский и советский композитор-мелодист, прозванный королем танго. — Прим. ФАН), его романсам и танго. У Паулса все было готово, все аранжировки. Но смерть Андрея сорвала планы.
Когда мне сообщили о смерти Андрея, я приехал сразу же к Марии Владимировне. Когда я вошел, а это было раннее утро, она все прочла по моим глазам и попросила меня ничего не говорить, лишь повторяя, что это неправда, что этого не может быть, что для нее это Хиросима. Но для Театра сатиры смерть Андрея Хиросимой не стала. «Отряд не заметил потери бойца», театр не отменил гастроли в Риге, и на поминках в Москве практически никого из труппы не было...
Из биографии Андрея Миронова:
В 1962-м окончил театральное училище имени Щукина. В том же году снялся в своем первом фильме — «А если это любовь?» — у режиссера Юлия Райзмана. Принят в труппу Московского театра сатиры. Первая роль (Гарик) сыграна 24 июня 1962 года в спектакле «24 часа в сутки».
Андрей Миронов снялся всего в 45 фильмах, проходных среди которых не было. Многие реплики из его картин разошлись на цитаты. Но вечным Гошей Козлодоевым из «Бриллиантовой руки» Андрей не остался, сыграв у Алексея Германа трагическую роль в фильме «Мой друг Иван Лапшин» и беспомощного интеллигента в «Фантазиях Фарятьева» с Мариной Нееловой. А «Обыкновенное чудо», «Соломенная шляпка», «Двенадцать стульев», «Необыкновенные приключения итальянцев в России», «Будьте моим мужем!», «Небесные ласточки» и даже из раннего — комедия «Три плюс два»?
18 декабря 1980 года Миронову присвоено звание народного артиста РСФСР. 18 марта 1987 года он поставил пятый по счету собственный спектакль — «Тени» по Салтыкову-Щедрину, — в котором сыграл Клаверова. Незавершенной осталась роль в фильме «Следопыт» по Фенимору Куперу… 20 августа 1987 года артиста похоронили на Ваганьковском кладбище Москвы.